Ассоциативные якоря присутствуют в жизни любого из нас, и это интересная штука, не менее интересная чем даже сны. Со временем, человеческая память стирает всё второстепенное и выбрасывает нам на помощь лишь якоря, что помогают нам не сорваться в штормах времени. Я создал NFT мой ЛЕНИНГРАД в один их таких недавних штормов. Изредка случаются минуты, когда, порой и по непонятной причине, пытаешься вспомнить события 25-30 летней давности, и начинаешь вытаскивать свои якоря на борт.
Существует поверье о том, что память является одной из генетических программ человека, и она имеет уникальную особенность со временем отфильтровывать ненужное и оставлять якоря на уровне инстинктов. Каждые десять лет память начинает потихоньку стирать события предыдущих десяти лет из нашей жизни и потому воспоминания о них всё туманнее. Причём у всех людей на этой планете… эта программа одинакова.
мой ЛЕНИНГРАД. 25 лет я жил геометрией его гранитных каналов и небесных колодцев, вдыхал воздух инфантильной свободы. Сегодня… это ровно половина моей жизни, и у меня есть якоря из той жизни. Многие личные моменты того времени я не смог отнести к этим якорям, потому как это нечто иное, важнее якорей.
Моя дочь родилась 21 августа 1991 года. Времена были неспокойные. И этот день особенно. Страна стояла на пороге гражданской войны. И именно в этот день на свет появилась моя дочь. И как раз это нечто иное. Настя успела родиться ещё в Ленинграде. В конце июня 1991 года мэром Ленинграда был избран Собчак, и переименование Ленинграда было его идеей фикс. Уже в начале сентября этого же года Ленинград был переименован в Санкт-Петербург. Тогда все люди не смолкали… Собчак, Собчак, Собчак. В надежде, что вот теперь переименовали город на Неве, завтра новоиспечённый мэр всех накормит, напоит и обогреет и… заживём. Всё сложилось не совсем так. И ожидания затянулись на годы. Тем не менее, как ни странно, Собчак остался для меня одним из якорей того времени. Видимо потому, что почти все тогда связывали его образ с надеждой. Он был символом воли. Вожак.
У Дома Моды на Петроградке продавали шаверму. Продавали… не то выражение. Они дарили экстаз. Сейчас такого уже не подарят в ларьках, да и ларьков уже нет. К ДМ на Петроградку за шавермой приезжали из других районов. Весь секрет был в том, что готовили здесь шаверму студенты арабы из Йемена и Сирии, которые учились в Ленинграде, и подрабатывали таким образом. Я никогда более и нигде более так и не смог повторить то удовольствие от ленинградской шавермы на Петроградке. Странный якорь на фоне необъятности событий того времени, но память его не стёрла.
Никогда не любил значки. Ни октябрятские, ни пионерские, ни комсомольские. Не говоря уже о модных в то время огромных значках с музыкальными группами или навроде «Хочешь похудеть? Спроси меня как?». У меня паталогическая неприязнь к тем кто носит значки. Тем не менее… этот маленький треугольничек я хранил очень долго. Значок Зенита. Пацанами мы бегали в парк Удельный смотреть на тренировки Зенита. Потом я ходил на матчи Зенита на стадион имени Ленина. Не на все, а в пределах разумного. Я не был фанатом Зенита, в сегодняшнем понимании этого выражения. Просто Зенит был спортивным символом моего детства и юности. Без всяких фанатских фронтов и магазинов атрибутики, дорогущих стадионов и легионеров. Сборная СССР по хоккею и Зенит. Этот значок потерялся, но Зенит в моём сердце навсегда.
На стадионе Ленина, потом Петровский, я как раз впервые очутился на концерте ДДТ. Тогда слушали много и с жадностью. Музыки и песен появлялось много. Свежие. Дерзкие. О свободе. О надеждах. Никто и ничего не запрещал. Людям надо было высказаться и через музыку в том числе. Наутилус, Цой, ДДТ и прочие. Всё тогда заходило. Была некая ненасытность в этом всём. Но, с тех пор и до сих пор, моё сердце отдаёт предпочтение Шевчуку и ДДТ. Фразы из его текстов будут ещё долго актуальны в моей стране. А его человеческая позиция и сама его жизнь… вызывают во мне пусть и не восхищение, но уважение уж точно.
Видимо, я люблю вкусно покушать, потому что у меня слишком много таких якорей из прошлой жизни. Был такой ресторан Сайгон, не то именитое рокерское кафе на Невском, а ближе к Астории. Так вот в Сайгоне работал повар Толик. Таким людям надо памятники при жизни ставить. Он божественно готовил. Мишлен бы оценил. А за его солянкой люди приезжали с трёхлитровыми банками и брали домой. И я был в их числе. Сейчас это читается смешно, а вспоминается и вовсе, но реальность была такова и настолько вкусной, что приличные люди с деньгами увозили из ресторана банки с солянкой. Замечательное было время. Бедное, но чистое и полное надежд.
Деньги в то время можно было заработать лишь двумя способами: быть коммерсантом или быть наоборот. Вся остальная страна тонула в нищете. А на солянку же деньги нужны были. И дело тут вовсе не в романтике. И вот ты уже в комнатке 2х3 с пятью лицами где-то в районе Староневского, где разводится очередной комерс. И когда в качестве последнего аргумента на стол перед визави выкладывается в кулаке граната без чеки, а позвоночник на струях холодного пота по спине стекает в трусы… то тогда о смысле жизни ты не думаешь, а думаешь о том… лишь бы подольше пластину удержать и кулак не разжать по чьей-то глупости. Иначе вся жизнь пронесётся перед глазами за четыре секунды. На уровне инстинктов. Видимо по этой причине и этот якорь на борт иногда поднимается.
Староневский и Восстания. В их колодцах я первый раз попробовал «Лимонную». Это настойка, после которой я годы не прикасался к спиртному. А у кого не было в первый раз? У всех было. И лишь у единиц с Хеннесси. Ещё на Староневском была волшебная шашлычная… а, это снова про еду. Пропускаю тогда. Староневский вреде как бы и не Невский уже, но он не менее интересен своей историей. И моей историей. На нём случились многие знаковые события в моей жизни. Староневский научил меня тому… что мир на самом деле чёрно-белый и в нём существует только лишь да или нет, люди не меняются, а всё остальное наши перманентные фантазии в зависимости от ситуации.
Так много букв и без вкусного. Это невозможная пытка. Я боготворил ленинградскую копчёную салаку и жареную корюшку. Причём прям с детства. Вроде даже с пелёнок. Копчёную салаку в картонных коробочках предки доставали с каким-то трудом и пять-шесть раз в год. Корюшки хоть и было много, но у неё сезон. Тот самый сезон, когда во многих парадных стоял аромат жареных огурцов. Люди жарили корюшку сковородками и наедались впрок до следующего мая. Это была не просто еда… это был ритуал.
Крылатые львы и сфинксы на гранитных подносах. Символично и красиво для Ленинграда, для Санкт-Петербурга. Но, я всегда отождествлял Ленинград с белой лошадью. Нет, не потому что уже в конце 80-х Ленинград стал кокаиновой столицей России и в каждом ночнике грамм стоил менее 100 долларов, а белая лошадь в определённых кругах во всём мире является кокаиновым символом, а потому что… ветер в гриве и гордой походью к свободе. Спустя годы и Голливуд сделал своё дело. Теперь я отождествляю свой Ленинград с… единорогом. Немного странно и с улыбкой, но если копнуть глубже то выясняется, что вот уже четыре тысячи лет единорог является символом чистоты и изящества, а подойти близко к нему может только девственница. Романтично, и так верно про мой ЛЕНИНГРАД.